Обо мне

Как врач - подводник он мог лечить абсолютно любые болезни, которые могли случиться с моряками в длительном походе. Если мы приезжали навестить дедушку с бабушкой в маленькой деревне под Бугульмой, то у нас постоянно в доме были гости - его пациенты, которые приходили с совершенно разными проблемами по здоровью и отец им помогал. Я видел с какой лёгкостью он берётся лечить людей и как хорошо это у него получается. На его примере я верил, что медицина всесильна.

Однажды, когда мне было лет пять, я гулял на улице. Была зима и стял лютый мороз, вдруг я увидел в снегу что - то яркое, когда подошел поближе - рассмотрел там синицу. Она была без сознания и окоченевшая, видимо замерзла. В тех краях стандартно зимой температура опускается до -30. Почему - то я подумал, что если её согреть, то она может ожить. Положил в карман и пошёл домой. Дома положил синицу на тёплую крышку газового котла и пошёл играть в свою комнату.

Спустя немного времени с кухни бабушка меня окликнула, чтобы я подошёл. Синица очнулась и лежала с открытыми глазами. Мы поставили ей воду и хлеб, размоченный в молоке. К вечеру она начала летать по комнате и мы выпустили её.

Когда я закончил 8 класс 49 школы в Набережных Челнах, отец предложил мне поступить в Нахимовское Военно - морское училище. Так в 2001 году я стал Нахимовцем и с 13 лет стал жить в Санкт - Петербурге. После выпуска из Нахимовского в 2004 году я поступил в Военно - медицинскую академию. На четвёртом курсе я начал подрабатывать фельдшером на скорой помощи в клинике премиум класса (Медем), где мы часто бывали на океанских лайнерах, высотой с десятиэтажный дом. Забирали оттуда иностранных пациентов, которые заболели и нуждались в госпитализации. Они получали лечение в нашей клинике. Это дало мне возможность прикоснуться к миру медицины мирового уровня.

Тогда я принял решение, что хочу стать корабельным врачом на таком лайнере, создать первоначальный капитал и на него открыть свою частную клинику с такими же высокими стандартами как в Медеме. Но приближался выпуск из академии и мне светило попасть не на лайнер, а в Богом забытую часть по распределению. Очевидных вариантов как остаться в Питере, чтобы двигаться по своему намеченному курсу я не видел.

В тот период я увлекался книгами по психологии, зачитывался доктором Курпатовым, изучал НЛП, почитывал Транссерфинг реальности и решил применить эти знания на практике. Начал активно в своём сознании представлять, что нахожусь в той реальности, где я остался на "гражданке" и продолжаю работать в Медеме. Я планировал пройти ординатуру на медицинском факультете в СПбГУ по семейной медицине, чтобы получить международный сертификат General Practice, стать корабельным врачом на океанском лайнере с зарплатой в 10.000 евро за полугодовой контракт и двигаться к цели.

Знаете чем закончилась моя визуализация? В год моего выпуска по инициативе правительства произошло сокращение вооруженных сил на 50% и половину выпускников моего курса государство не могло распределить. Поэтому им было предложено уволиться. Я знал ещё с детства, что моё сознание может влиять на реальность, когда мечтал об игрушках, которые родители не всегда могли мне купить и вскоре эти игрушки у меня появлялись из неожиданных источников, но это другая история)) Я был искренне удивлён, что это действительно работает. Половину армии России распустили, чтобы вселенная смогла исполнить мой заказ!!! Конечно вы сейчас думаете, что это просто совпадение. За период 6-ти лет, что я учился в ВМедА, таких совпадений не было.

Так я стал гражданским врачом - ординатором. Пока учился в ординатуре, успел жениться и обрасти семейными обязанностями, это скорректировало мои планы насчёт лайнера. Поставил на паузу свою мечту открыть клинику и погрузился в осваивание профессии врача. Чтобы набраться опыта, после ординатуры я устроился в приёмное отделение НИИ скорой помощи им. Джанелидзе в С-Пб, работать там было безумно тяжело, через меня проходило до сотни человек в день, которым я помогал.

Это была суровая, но очень сильная в плане развития школа. Именно там я научился быстро ставить верные диагнозы и назначать правильное лечение. Но платой за тот шикарный опыт стало разочарование в профессии и эмоциональное выгорание. Зарплата на одну ставку была мизерная и чтобы содержать семью мне приходилось постоянно где - то подрабатывать. Очень выручал навык профессиональной фотографии, это был мой маленький бизнес, который нас кормил. В тот тяжелый период, я едва успевал выспаться после тяжелых суток и бежал на новые, а в перерывах обрабатывал отснятые за выходные фотографии, которые приносили прибыль больше, чем я зарабатывал в медицине.

Я всё чаще думал о том, чтобы оставить медицину и полностью уйти в бизнес, потому что не понимал как я смогу там зарабатывать адекватные по моим меркам деньги и иметь достаточно свободного времени, чтобы видеть как растут мои дети. Скажу вам к сожалению так живёт большинство российских врачей, работая на две - три ставки, чтобы поддерживать семью. Можете посмотреть художественный фильм Аритмия, там довольно правдиво показан быт врачей в нашей стране.

Подумывая оставлять медицину я начал активно развивать свой бизнес по фотографии, делая врачам фотографии для их страничек в соцсетях. Из врачебной работы оставил себе небольшую подработку на неотложке, скорее работая там по привычке, ожидая знака от вселенной.

И такой знак пришёл. Однажды я приехал на вызов к маленькой девочке 3-х лет. Поводом к вызову была температура 39 градусов, которую родители не могли сбить самостоятельно. Обследовав малышку, я ничего серьёзнее красного горла и соплей у неё не обнаружил. Но обратил внимание, что на щеках и ягодицах есть еле заметные пятнышки, очень похожие на аллергию от сиропа с Нурофеном. Интуиция начала бить тревогу, что это могут быть первые предвестники менингита. Скептик во мне подсказывал, чтобы я перестал параноить, потому что менингит очень редко встречается, а пятна у ребёнка могут быть на что угодно, особенно во время болезни.

Я провёл тестирование, растянув кожу с пятном и оно практически исчезло. Ум ликовал: "Ведь я же говорил, что это банальное ОРВИ, делай скорее литичку и поехали дальше, ещё пять вызовов на задержке". Но на сердце было не спокойно и я вопреки очевидным фактам, принял решение везти ребенка в НИИ детских инфекций на динамическое наблюдение. Пока мы находились в пути девочка стала резко ухудшаться и на коже появилась типичная геморрагическая сыпь в виде мелких синячков по всему телу. С каждой минутой пятен становилось всё больше. Стало ясно, что это наихудший вариант из возможных - молниеносная форма менингококцемии. Смертность возникает более чем в 90% случаев. Девочка теряла сознание.

С мигалками мы мчались на бешеной скорости сквозь пробки по встречке лишь бы успеть довезти её живой в реанимацию. На неровной дороге наш огромный Форд подкидывало так, что мы, оказывая помощь на ходу, летали по всему салону и постоянно ударялись об окружающее пространство. Спасибо водителю, что справился с управлением и довёз всех живыми. Напуганная и растерянная мать постоянно спрашивала, что происходит, почему такая спешка? Вариантов было только два - девочка каким то чудом выживет или скорее всего умрёт в ближайшие 3-5 минут от внутреннего кровотечения и отказа надпочечников.

Объяснять ей это всё не было смысла, иначе у неё началась бы истерика и это бы только помешало спасению девочки. В тот момент чувства полностью отключились и холодный разум диктовал алгоритм действий. Дексаметазон, ещё Дексаметазон. Лицо маленькой девочки было всё в крови, потому что мы кололи прямо под язык и ранки от инъекций очень сильно кровили. В тех условиях попасть в вену такой малышке было нереально. Знаю, надо было ставить внутрикостный доступ, но я знал этот способ только в теории и не хотел тратить время на попытки его осуществить.

Сейчас пишу, вспоминая ситуацию и слёзы наворачиваются. Но это слёзы счастья, потому, что я успел с живой девочкой на руках забежать в реанимацию, где её моментально заинтубировали и подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких. От реаниматологов мне тогда влетело за исколотый язык, кровь во рту мешала им интубировать. История благополучно закончилась тем, что девочка выжила. Если бы я не поверил интуиции и просто сбив температуру, оставил девочку под наблюдение участкового педиатра, то через час - полтора её бы уже не было в живых. Тогда я решил, что с такой интуицией мне лучше всего оставаться в медицине и помогать людям. Плевать, что сейчас сложно финансово, зато я полезен этому миру, а он уж найдёт способ обо мне позаботиться.

В скором времени мне предложили участие в создании частной клиники на правах собственника бизнеса и три года я развивал центр лечения боли RANC. Клиника занималась терапевтическим ведением людей с болезнью Паркинсона. Стараясь улучшить результаты лечения, я стал искать истинную причину болезни Паркинсона. На зарубежных научных порталах мне встретились статьи о связи нарушения кишечной микробиоты и нейродегенеративных болезнях. Там же я и впервые встретил научное обоснование метода коррекции кишечного микробиома переносом бактерий от здорового донора к пациенту.

Тщательно изучив методологию фекальной трансплантации, я решился провести испытание на себе и провёл первую фекальную трансплантацию. Убедившись, что владею методом и могу безопасно его проводить, я предложил одной из своих пациенток пройти восстановление кишечной микробиоты параллельно с основным лечением, которое она получала. Результатом лечения микробиоты при болезни Паркинсона стало уменьшение неврологических проявлений болезни. Также у пациентки полностью прекратились запоры и стул стал регулярным.

Я опубликовал статьи о методе на сайте клиники и таким образом всё больше людей узнавало о возможности проведения фекальной трансплантации не только для лечения болезни Паркинсона, но и для других болезней, где метод показан. В марте 2020 года бывший партнёр Каплун Артём, с которым открывали клинику, изменил втайне от меня доступы к сайту клиники и присвоил себе всё, что я опубликовал. Подробно о ситуации написал у себя в инстаграм.

Я стал искать возможность создания лаборатории, где можно продолжать изучение и работу с микробиомом человека. Такая возможность мне представилась в 2022 году. В моём распоряжении появилась полностью оборудованная лаборатория для исследования и безопасного проведения фекальной трансплантации. А самое главное - появился криокомплекс, где можно длительно хранить проверенную на состав донорскую микробиоту при температуре - 80* C. Это очень важный этап, потому что раньше приходилось работать только со свежим материалом.

Преимуществ перед замороженным у него нет, а недостатки есть. Периодическая проверка самих доноров раз в 3 месяца не гарантировала на 100% безопасность материала в период между сдачей анализов. Свежий материал должен быть введен пациенту не позднее 4 часов с момента дефекации донора. Ни одна лаборатория в такие сроки не выполнит тест на состав, а это значит, что может быть введён зараженный материал и он вызовет у пациента осложнения. Второй недостаток - процедура всегда может сорваться , если донор не сможет "выдать" материал к назначенному времени.

Появление у меня криокомплекса решило две эти проблемы. После получения материала от проверенного донора, берётся контрольная проба, которая отправляется на исследование в бактериологической лаборатории. Только после получения подтверждения, что материал не содержит патогенов, он передаётся в основной криокомплекс, до этого он хранится замороженным в изоляционной камере. Я могу с точностью швейцарского часового механизма спланировать и провести процедуру, заранее разморозив к назначенному времени проверенный материал. В настоящее время я осваиваю способ сохранения микробиома, который не будет требовать заморозки. Высушенный в специальных условиях микробиом будет доставляться в кишечнорастворимых капсулах, это существенно упростит его применение.

Мне радостно видеть, как мой проект Transbiom из сайта врача исследователя - практика, превратился в первый в России фекальный банк, который дарит людям возможность не только безопасно получить лечение способом фекальной трансплантации, но и заранее обезопасить себя и сохранить свой здоровый микробиом на случай лечения антибиотиками в будущем.